Под знаком мовы
Белорусская интеллигенция в очередной раз озаботилась возрождением белорусского языка. Прозвучали, причём на самом высоком уровне, предложения открыть полностью белорусскоязычный вуз. Опубликованы конкретные предложения Министерству культуры, образования, другим заинтересованным ведомствам как возродить родной язык. Что, разумеется, свидетельствует лишь об одном: проблема есть и её рано или поздно придётся решать. Как? Об этом сегодня спорят не только учёные, политики и языковеды, но и журналисты. В том числе наши корреспонденты.Александр Евсеенко: «Белорусский язык нужно изучать в школе наравне с иностранным. Ведь 8 из 10 белорусов первое слово слышат и произносят на русском языке»
Ну какой нормальный человек, тем более белорус, будет против того, чтобы количество учебных часов по белорусскому языку в наших школах увеличилось? Не станет он возражать и против того, чтобы в Беларуси наконец-то появился настоящий белорусский университет. Правда, остаётся непонятным, что тогда долгие годы обозначала аббревиатура «БГУ»? Ну да ладно… Я больше скажу — зачем на университет размениваться, когда можно сразу с организации академии начать? Но, как говорится в одном бородатом анекдоте, можно-то оно, конечно, можно, да вот только для чего? Толку-то всё равно не будет. А он, как я понимаю, состоит в том, чтобы на родном языке в быту заговорили практически все белорусы. Этнические, как минимум.
Так вот, если исходить из этой благой цели, то я убеждён: не с того конца проблему решать начинаем. По старинке, волевым решением и в кратчайшие сроки. Не получится! Лихой кавалерийский наскок, конечно, красив и эффектен, да только редко без соответствующей подготовки удачным бывает.
Многие наверняка помнят, как в начале 90-х белорусский язык повсеместно пытались в максимально сжатые сроки внедрить в сознание граждан нашей к тому времени уже суверенной страны. Средства массовой информации практически поголовно заставили перейти на язык титульной нации, делопроизводство тоже на белорусском стали вести, курсы какие-то для малограмотных организовывали.
Помню, как раз в неделю весь штат областного управления пожарной охраны от юных лейтенантов до седовласых полковников собирался в актовом зале, где приглашённая преподавательница белорусского языка проводила с нами дополнительные занятия. Хотя дополнять особо было нечего: грамматику люди с высшим образованием и так более-менее знали, с русского на белорусский и обратно переводить тоже умели практически все. Проблема с употреблением сугубо специфических терминов на белорусском языке действительно была, но её не то что учительница средней школы — академия наук до сих пор решить не в состоянии. К тому же едва заканчивался час обязательных занятий, все выходили в коридор и вновь говорили исключительно на русском. Включая педагога.
И было это, замечу, всего через несколько лет после смерти БССР, в которой (да-да!) белорусскому языку уделялось куда больше внимания, чем теперь. Потому и не был он для большинства школьников камнем преткновения, ведь что такое «ганак», «плот», «дах» и «комін» мои сверстники знали с малолетства. Для нынешних учеников эти слова, словно китайская грамота. Потому и раздаются то и дело голоса, что белорусский язык нужно изучать в школе наравне с иностранным. Грустно, но это факт. Из которого и нужно исходить, отбросив прочь заклинания о «матчынай мове». Ведь 8 из 10 белорусов первое слово слышат и произносят на русском языке, им пользуются в повседневной жизни, на нём думают и разговаривают со своими детьми. Но почему-то почти 70% упрямо талдычат о том, что их родной язык — белорусский. На котором разговаривают запинаясь и пишут со словарём. Большего абсурда трудно вообразить.
Вот от этого заблуждения и пришла пора отказываться. И понять, что начинать надо не с насаждения языка, а с изменения самосознания. Причём не нынешнего поколения, а того, которое только завтра пойдёт в ясли и детский сад. Для начала надо хотя бы сеть дошкольных белорусскоязычных учреждений в достатке создать. И наполнить, что невозможно будет сделать без определённой заинтересованности, в том числе и материальной. К тому времени, как белорусскоговорящие детсадовцы в первый класс лыжи навострят, в каждой школе белорусский класс должен быть создан. Возможно, не один. Нехитрые расчёты показывают: для того, чтобы получить первое поколение действительно думающих и на белорусском языке говорящих выпускников понадобится примерно 15 лет. Но это только начало трудного пути возрождения родного языка. Думается, даже при самых идеальных условиях для того, чтобы и родители и их дети заговорили, наконец, на родном языке потребуется лет 50. Раньше вряд ли получится. Быстрее можно только ненависть среди собственных граждан посеять и страну расколоть. Хотите пример?
Елена Чернобаева: «Пока слово где-то звучит, оно существует. И чем больше будет мест, где оно будет звучать, тем лучше»
Вот если бы начатые в 90-е годы культурные и образовательные реформы продолжились, то сегодня ситуация с белорусским языком была бы гораздо лучше. Лично я не помню, чтобы в школе мне было тяжело учиться. Написанное в учебниках мы, ученики младших тогда классов, прекрасно понимали, хотя все они, включая математику, были на белорусском языке. И родители наши, не в пример сегодняшним, по этому поводу не возмущались. Притом что семья у меня наполовину только белорусская, папа родом из России.
Было и ещё одно важное, на мой взгляд, обстоятельство в той волне белорусизации. Полным ходом шла миграция из деревни в город. И так называемая трасянка, то есть белорусские диалекты, была очень распространена. А «подправить» деревенский говор в литературную сторону всё же проще, чем учить язык с нуля.
Сегодня это поколение уже потеряно. Оно выросло и выучило русский язык. Русский стал символом интеллигентности, «неколхозности», причастности к городу, а не к деревне. Этот важный психологический барьер во многом определяет ситуацию. Как можно заставить кого-то говорить слова, которые ему стыдно произносить? Всё равно что ругаться матом.
Если в школе станет больше часов белорусского, проблему это уже всё равно не решит. Для наших детей белорусский язык — такая же абракадабра, что и английский. Его тоже вроде бы преподают в школе, а всё равно никто не знает. Даже на разговорном уровне. Если, конечно, не пользовался услугами репетитора или не бывал за границей.
Я белорусский язык воспринимаю как нечто само собой разумеющееся, ребёнок мой его не принимает. Выход только один — говорить с ним по-белорусски дома. Но, признаюсь, не отношусь я к разряду тех патриотов, которые на белорусском думают и говорят. Дома, в автобусе, в магазине. И не хочу, чтобы мой ребёнок из-за этого был белой вороной.
Не потому, что мне чуждо чувство патриотизма. Всё-таки вопрос языка — идеологический вопрос. И если на государственном уровне есть желание привести народ к осознанию своей индивидуальности, которая в том числе воплощена и в языке, люди это должны чувствовать. Патриотизм — сложная штука. Он может возникать и спонтанно, когда народ попадает в разного рода исторические перипетии, наступают сложные времена — война, например. Но когда всё спокойно, и выживать не приходится, людей больше заботит собственное благополучие. О моральных вопросах среднестатистический обыватель мало задумывается. Зачем терпеть неудобства из-за языка, которого он не знает, если можно спокойно выражаться на другом, всем понятном и принимаемом? Белорусы не примут белорусский добровольно, потому что обстоятельств для самоидентификации пока нет.
Те, кто добровольно его принимает, всё-таки бросают вызов обществу. И им приходится бороться с окружающим непониманием. Это люди убеждённые, сторонники идеи, романтики, националисты. Называйте их как хотите. В любом случае, их меньшинство и поддерживать их идеи большинство попросту не станет. Потому что они не предлагают колбасу за полцены, они предлагают изменить привычный обывательский мир даже не ради себя, а ради будущего нации, высшей цели, которую и потрогать-то нельзя. Они заведомо обречены на поражение. И это доказал референдум 1996 года, когда белорусы проголосовали за двуязычие в стране. Хотя в начале 90-х «адраджэнцы» и их идеи, казалось, были на пике популярности.
Однако самое парадоксальное, что именно белорусскоязычный вуз сегодня может стать тем поплавком, который удержит на плаву белорусский язык. Я училась на белорусском отделении филфака, и могу утверждать, что там существует белорусскоязычная среда. Когда ты туда приходишь, то проникаешься этим и начинаешь разговаривать на белорусском. По крайней мере, в стенах вуза, где этот язык слышен и в коридорах, и в столовой. А не только в учебных аудиториях.
Кто же идёт учиться на «белорусских филологов»? Часто я слышу пренебрежительное «те, кто никуда больше поступить не может». На самом деле, учатся там разные по своим интеллектуальным способностям и успеваемости люди. Всё это понятия относительные. И на математических факультетах есть недоборы, и туда берут даже не крепких троечников.
В любом случае, пока слово где-то звучит, оно существует. И чем больше будет мест, где оно будет звучать, тем лучше.
Комментарии (0)
RSS свернуть / развернутьТолько зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.